Уже много лет назад, я начал называть нашу милицию полицией. Я считал это очень остроумным. Таким образом, я как бы показывал своё оппозиционное отношение к государственной власти, свой интеллигентский задор, и неуёмный юмор. Окружающие, услышав «полицейский» и увидев объект, который почему-то часто диссонировал с этим словом, обычно весело ухмылялись, а я, в свою очередь, получал очередною дозу так необходимого мне тщеславия. И все были довольны. Но вечно так продолжаться не могло. Государство, почуяв не ладное, решило в корне уничтожить это опасное проявление своеволия. И, как вы все знаете, взаправду назвало вышеназванные объекты «полицейскими».
Отойдя от первого шока, отшутившись на тему пончиков, Ви-Пи-Ди (Владивостокского полицейского департамента) и обязательного наличия чернокожего в экипаже, я начал думать, как мне теперь быть, как жить дальше. Называть полицейских милиционерами было уже не так остро, «протестно» и задорно. Полиционеры – приемлемо, но уже не то. Теперь предпочитаю называть «полицмейстер»… и со страхом, но в то же время с любопытством посматриваю в сторону государства. Неужели решатся?
Но рассказать я вам сегодня хочу не о полиции. А о самом, что ни на есть милиционере. А точнее, про міліціонера.
